Вы приезжаете отдыхать в мой дом уже третий месяц, может хватит?
Елена провела пальцами по крышке старого комода, и в воздух взвилась лёгкая пыль. От её прикосновения на поверхности осталась чистая дорожка. Дом бабушки Клавдии словно застыл в прошлом — обои с мелким цветочным рисунком поблёкли, тяжёлая мебель, укрытая тканью, хранила в себе годы истории.
— Андрей, ты только посмотри, сколько здесь уюта можно создать, — Елена распахнула окно, впуская солёный воздух с моря. — Здесь всё пропитано её теплом. Бабушка каждую вещь подбирала с душой.
Андрей, между тем, оценивал дом с инженерной точки зрения. Он оглядывал потолок, задерживаясь взглядом на тёмных пятнах.
— Кровлю менять надо, это точно. Вон, пятна от протечек. Проводку — под замену. Но фундамент добротный, и стены не трескаются.
— Я уже представляю, как мы всё обустроим, — с воодушевлением продолжила Елена. — Расширим кухню, в гостиной сделаем камин. А веранда… Мы там каждый вечер будем сидеть за столом, пить чай и смотреть, как солнце садится за горизонт. Представляешь, какие условия для детей? Воздух чистейший, море рядом!
— Влетит в копеечку, — буркнул Андрей, опускаясь на старенький диван, отчего из-под него вырвалось облако пыли. — Но ничего, справимся понемногу. Главное — это уже наше.
Вдруг в комнате раздался резкий звонок. Телефон в руке Андрея завибрировал. Он бросил взгляд на экран и нахмурился.
— Мама звонит.
Прошел еще один месяц. Август выдался теплым, почти безветренным. Утром Елена выходила на веранду с чашкой кофе и садилась в плетеное кресло. Тишина была почти абсолютной — только шум прибоя и редкое щебетание птиц нарушали покой. Розы снова подняли головы, палисадник зеленел, как в лучшие времена. Елена читала, работала, иногда просто смотрела в небо, позволяя себе быть счастливой.
Она была одна. И ей было хорошо.
— Ты правда выгнала их всех? — не веря своим ушам, удивленно спросила по видеосвязи Вера, лучшая подруга Елены.
— Всех до единого, — подтвердила та, разливая себе чай. — Свету, Михаила, Валентину Григорьевну… и Андрея тоже.
— А он?
— А что он? Стоял, мямлил. Не стал защищать ни меня, ни наш дом. Я поняла: он никогда не будет на моей стороне. И больше я не хочу жить с человеком, который считает нормальным — превращать мой дом в гостиницу для всей своей родни.
Вера тяжело вздохнула.
— Я тобой горжусь, Ленка. Но ты держись там. Не просто ведь все это пережить.
— А я и не переживаю. Я теперь живу.
Дни текли размеренно. Работа шла хорошо, начальство было довольно. Коллеги ценили Елену за точность, дисциплину и умение решать сложные задачи. Она даже завела привычку выходить на пробежку утром вдоль берега, купила новую форму, кроссовки. В поселке стали узнавать: «А, это та, что купила дом Клавдии Сергеевны». Местные относились к ней уважительно, сдержанно-доброжелательно. Кто-то приносил рассаду, кто-то помог отсыпать дорожки. Елена платила за труд щедро, и в ответ получала искреннее участие.
Письмо от Андрея пришло по электронной почте. Не извинения — скорее, поток оправданий.
«Ты слишком резко поступила. Я просто не хотел ссориться с мамой и сестрой. Я думал, ты поймешь. Мне тяжело без тебя. Если передумаешь, я готов все начать сначала».
Елена не ответила. Просто удалила письмо.
В середине сентября в деревне появилась новая фигура — мужчина средних лет, с рюкзаком и планшетом в руках. Его заметили сначала у старого маяка, потом в магазине, потом на рыночке. Высокий, с седеющими висками, спокойный. Он ничего не покупал, просто расспрашивал: про поселок, про историю, про старые дома.
— А вон тот дом, — одна из соседок кивнула в сторону участка Елены, — раньше принадлежал бабушке Клавдии. Теперь его молодая женщина восстановила. Чудо-дом получился, прям загляденье!
Через несколько дней незнакомец оказался на ее пороге.
— Простите, не помешаю? — вежливо спросил он. — Я архитектор-реставратор, зовут меня Степан. Работаю над проектом о старых приморских домах. Хотел бы сделать фотографии вашего участка — если, конечно, не возражаете.
Елена задумалась. Мужчина говорил спокойно, с уважением. Никакой навязчивости.
— Если только не будете мешать клумбам, — усмехнулась она. — Проходите.
Степан оказался не просто специалистом, но и интересным собеседником. Вечером за чаем они обсуждали судьбу архитектуры, деревенские байки, бабушек, которые, как выяснилось, у них были почти одинаковыми — сильными, хозяйственными, с тяжелыми руками и сердцами, полными доброты.
— Стены помнят, — говорил он, поглаживая старую дощатую стену. — В таких домах всегда чувствуется душа.
С ним было легко. Елена впервые за долгое время смеялась от души.
Осень принесла багряные краски и туманы. Ветра стали резче, воздух — пронзительно свежим. Степан приходил все чаще. Иногда с пирогом, испечённым в арендованной у соседей печи. Иногда — с альбомом зарисовок. Он рисовал дом Елены, её розы, старый сарай, даже вид из окна кухни.
— Ты как будто заново показываешь мне мой мир, — призналась Елена как-то вечером. — Я ведь даже не замечала, как красиво здесь.
— Ты его создала, — ответил Степан. — Ты дала ему жизнь.
Скоро в поселке начались разговоры. «Елена с архитектором? Да ну…» — перешептывались старушки у рынка. Но ни Елена, ни Степан не обращали на это внимания. Он не вторгался в ее пространство, не просил ничего, не давил. Просто был рядом.
— Ты не боишься, что я опять выгоню? — спросила Елена однажды.
— Нет, — ответил он. — Потому что я пришел не за кровом. Я пришел за теплом. А оно — внутри тебя.
В декабре Елена получила развод. Без споров, без скандалов. Андрей подписал все бумаги молча. Видимо, понял, что назад пути нет. Валентина Григорьевна звонила — с другого номера, потому что старый был заблокирован. Оставляла голосовые сообщения, в которых были и слезы, и обвинения, и требования.
— Ты разрушила семью моего сына! Ты ведь просто обязана была нас принимать! Ты — никто!
Елена стерла сообщения, не прослушав до конца.
Перед Рождеством Степан принес коробку.
— Что это? — удивилась она.
— Подарок, — он открыл крышку. Там был макет её дома — точная копия, сделанная вручную. Розы, веранда, даже чашка на перилах.
— Я хотел сказать спасибо, — тихо добавил он. — За тишину. За красоту. За тебя.
Она смотрела на макет, не в силах вымолвить ни слова.
Зимой они вместе украшали елку. Вместе катались на санках с местной ребятней. Степан купил ей валенки и смешную вязаную шапку с помпоном. Она пекла пироги и впервые не чувствовала усталости, злости или раздражения. Была просто радость — тихая, как снежинка на ладони.
Весной он переехал к ней. Без чемоданов, без претензий. Просто принес зубную щетку и мандариновое дерево в горшке.
— Пора добавить в этот дом еще немного жизни, — сказал он, ставя дерево у окна.
А потом Елена узнала, что беременна.
Она долго сидела на веранде, не зная, смеяться или плакать. Степан подошел, сел рядом. Он ничего не сказал. Просто взял её за руку.
— Я боялась, что всё это — временно, — прошептала она. — Что снова кто-то войдёт в дом без стука. Что отберут, разрушат…
— Пока ты здесь, этот дом будет крепче камня. Потому что в нём живёт любовь, — мягко сказал он.
И в этот момент Елена впервые за долгое время позволила себе поверить: теперь у неё есть всё. Дом. Свобода. Тишина. И человек, который никогда не посмеет превратить её жизнь в гостиницу для чужих желаний.
А за калиткой снова шумело море. Ветер гладил розы. А в сердце Елены было тихо. И очень, очень светло.
