Оля родилась слабенькой, с тревожным набором записей в медицинской карте.
Оля родилась слабенькой, с тревожным набором записей в медицинской карте. Один только дед Потап не сдавался — стучал палкой о пол и уверял всех, что внучка выживет. Кричал на рыдающую Иришку, укорял врачей, что плохо смотрят за девочкой, но сам — крепко прижимал Олю к груди и верил: она справится, выдержит и когда-нибудь, улыбнувшись, ткнёт в него пальчиком и скажет: «Деееда».
Так и случилось. А через год Потапа не стало.
— Теперь уж вы сами! — говорил он спокойно Артёму. — Я устал… Только по врачам её не таскайте лишний раз. Всё одно — толку мало…
Артём похоронил отца на деревенском кладбище, рядом с родной деревней Гришкино. Там остался дом и участок. Ира не раз предлагала продать землю, но Артём стоял на своём:
— Ещё Оле пригодится, — говорил он твёрдо.
Артём с Ириной делали всё возможное, но дочка болела часто. Стоило похолодать, выпасть первому снегу, как другие дети радостно бежали к горкам и сугробам, а Оля начинала кашлять, жаловалась на боль в ушах, потом в горле — и всё шло по кругу.
Ира лежала с ней в больнице, потом лечила дома, оберегая от малейшего ветра.
— Надышится — и всё сначала, — твердила она.
— Ну хоть на полчаса на горку, на ёлку на площади! — уговаривал Артём.
— Нет, — качала головой Ирина. — Я больше не выдержу. Она так кричит, когда ей ставят уколы… А сделать ничего нельзя. Лучше уж вообще не гулять.
— Это неправильно, Ирка… Так нельзя! — Артём с тревогой провёл рукой по волосам. — А как она в школу пойдёт?
— Не знаю… Но пока иначе не могу.
Ирина была измотана. Недавно она прикинула: почти половину Олиной жизни они провели по больницам. Иногда там было терпимо, а порой хотелось просто собрать вещи и уйти, не дожидаясь обхода.
Артём старался. Летом возил семью на море. Там Ира оживала: лицо снова становилось смуглым, как в юности, глаза сияли. Она смеялась — и Оля смеялась вслед. Но отпуск проходил, осень стремительно сменялась зимой, и всё начиналось заново. Загар исчезал, а Оля, хрипя, хваталась за спинку кровати и умоляла не везти её в больницу.
— Всё, хватит, — однажды сказал Артём, усаживаясь напротив Иры, которая рассеянно перекладывала салфетки. — Я взял две недели за свой счёт. Поедем с Олей в Гришкино. Здесь ей всё равно не легче.
— Нет, — спокойно ответила Ирина. — Я вас не отпущу.
— Почему?
— Там холодно. Старый дом. Постоянно отключают свет, связь плохая… Я не могу рисковать.
— Да всё там нормально! Мы с родителями там неделями жили. Печку натопим, у соседа банька есть — договорюсь. Ир, поехали, тебе самой надо сменить обстановку!
— Я не готова к такому экстриму. Лучше уж снова на море…
— Ага, на Баренцево! — буркнул Артём и вышел из кухни. Минут через десять вернулся, давая Ирине время остыть, и тихо добавил:
— Не волнуйся. Пока дом прогреем — поживём у тёти Поли. У неё дом просторный, места хватит. Ну как, дашь добро?
Ира вздохнула. Она плохо помнила тётю Полину, только раз или два виделись. Как Оля там без неё?
— Я ведь с работы уйти не смогу. И так уже на больничных сижу. А как девочка без мамы?
— Мы уедем пораньше, а ты на выходных приедешь, я встречу тебя у станции. Скоро каникулы. Ну, что скажешь?
Ира закрыла глаза. Она давно не была зимой за городом — когда снег ложится по колено, когда скрипят лыжи и мороз щиплет щёки… Она вздохнула.
— Хорошо. Но ты должен быть осторожен. Еду я приготовлю, одежду соберу… И буду волноваться.
Она поцеловала мужа и отвернулась.
— А мы будем скучать! — улыбнулся Артём. — Спасибо, Ир!
Он достал телефон — нужно было договориться с Полиной Андреевной.
— Тётя Поля! — Артём, наконец, дозвонился. — Я с Олей приеду в пятницу. Если в доме что-то не получится — можно у вас переночевать?
Полина, выключив радио и щурясь от помех, кивала в трубку:
— Конечно, Артём! Я очень рада! Комнату вам приготовлю, а там видно будет. А Ира? Не приедет?
— Пока нет, у неё работа. Всё в порядке, спасибо! До пятницы!
Артём с облегчением улыбнулся.
Полина Андреевна положила трубку. Гости! Да не просто гости — Оля… Надо всё подготовить! Сердце её застучало чаще. Рука машинально скользнула под манжет — поправила три разноцветные ниточки на запястье…
…Багажник битком: вещи, продукты, тревоги Ирины. Она стоит во дворе, провожая взглядом уезжающую машину, махает рукой в ярко-оранжевой варежке. Оля, крепко пристёгнутая в кресле, всё никак не может обернуться — пытается поймать взгляд мамы.
-Пап, а мама точно не будет скучать? – в который раз спрашивает дочка, вцепившись в плюшевого мишку, которого всегда брала с собой в поездки.
-Она будет очень скучать, малыш! Но мы ей будем звонить, а потом, через неделю, она приедет к нам сама.
-А если она не сможет приехать? Если она заболеет?
Оля тревожно смотрела на отражение Артема в зеркальце заднего вида.
-Тогда мы сами к ней приедем и заберем! Не волнуйся!
Оля вздохнула и уставилась в окно. Дома, заборы, разноцветные стены садиков, спящие окна школ, рекламные вывески, мигающие разноцветными лампочками – все мелькало, плыло перед глазами. Девочка уронила на колени игрушку и уснула.
Только через два часа, когда Артем съехал с шоссе на боковую дорогу, приглаженную трактором, Ольга проснулась.
-Еще долго? – сразу спросила она, посмотрев в окно, и так и застыла, раскрыв рот.
Пушистые, облепленные снегом, деревья, словно группки танцующих лебедей, рассыпались по полю. В свете клонящегося к горизонту солнца они становились ярко-алыми, оранжевыми и пурпурно-золотыми. Каждая снежинка загоралась лучиком засыпающего солнца, искрилась, точно самоцвет, а потом вдруг гасла, как падающая звезда. Вдалеке были видны домики, словно сошедшие с картинок детских книжек о избушках, зверях, о добре и зле… В окошках горел свет.
Оля зачарованно смотрела на зимнюю сказку и вздыхала от удивления…
Проехав еще несколько километров, Артем свернул на дорогу, ведущую к деревне.
Уже из окна машины Оля увидела наличники с горстками снега наверху, голубые стены, как будто сделанные изо льда и блестящие инеем под лучами январского, закатывающегося за ельник, солнца.
-Этот наш? – девочка показала пальцем вперед.
-Да, этот! Смотри, как он нас ждал! Даже калитку чуть приоткрыл!
-Кто приоткрыл? – глаза ребенка расширились от удивления.
-Как кто! Дом, конечно. Он же волшебный, живой. Вот ты сейчас зайдешь внутрь и сама убедишься!
Мужчина припарковал машину у забора, быстро надел шапку, перчатки и вышел из машины. Морозец сразу заполз мурашками под куртку, стал покусывать щеки, трепать за кончик носа.
Дом, в котором Артем знал чуть ли ни каждую дощечку, давно состарился, дряхлым старичком он выглядывал из-за стволов берез, росших по краю участка. Торчащая из крыши труба внимательным часовым следила за всем, что происходило вокруг.
Мужчина осмотрелся. В доме тети Поли горел свет. Старушка ждала приезда гостей. Но сначала Артему хотелось зайти на свой участок. Изба как будто звала их с Ольгой, хлюпая на ветру оторвавшимися ставнями.
Артем аккуратно высадил Олю из машины, натянул на нее капюшон, поправил варежки и повел дочку по сугробам.
— Зайдем к нам, а потом к тете Поле вещи отнесем. Не холодно тебе?
-Нет, совсем не холодно! Глубоко! Ой, папа, я, кажется, валенок потеряла! – Оля рассмеялась звонко и беззаботно.
Артем подхватил девочку на руки и ответил:
-Ничего, найдем твой валенок! Ну-ка, смотри вперед, говори, куда идти!
Оля внимательно смотрела с высоты папиного роста и командовала его ногами. Артем послушно шагал вперед. И это было счастье! Где-то внутри, даже непонятно на уровне ли сердца или где-то во всем теле сразу, разливалось ощущение такой свободы и спокойствия, такой уверенности, что все будет хорошо, что Оле здесь понравится, что… Да Артем, в сущности, и не знал, чего он ждал от этих двух недель, что решил провести в Гришкино.
-Нечего загадывать! – бывало, говорил отец, Потап. – Проснешься, выглянешь в окошко и сразу поймешь, что тебе нужно делать.
Эти слова как будто до сих пор тихо звучали в доме, как будто дед Потап все ходит по комнатам, шаркая стоптанными тапками, вздыхает и улыбается, завидев на пороге дорогих гостей…
-Это наш дом, милая. Только он, видишь, совсем замерз. Нужно его оживить. Сначала мы отнесем вещи к одной бабушке, что живет здесь, рядом, а потом вернемся сюда, — Артем поставил дочь на пол и вздохнул.
-Ладно, пойдем обратно, к машине. Надо поздороваться с тетей Полей, поужинать, а там видно будет.
Уже через несколько минут мужчина стоял на пороге Полиной избы, а хозяйка, на удивление моложавая, в длинной юбке, теплой, вязаной кофте и накинутой на плечи безрукавке, улыбалась и приглашала зайти внутрь.
-Ну, наконец-то! Я уж все глаза проглядела! – тетя Поля, отступив чуть в сторону, пропустила гостей вперед.. — Проходите, ужин уже готов. Замерзли? А кто это там прячется за папой?
Оля осторожно выглянула из-за отцовской руки.
-Это я.
-Кто «Я»?
-Я, Оля.
-Ох, а я думала, снежинка к нам пришла! – тетя Поля протянула девочке руку. – Я Полина Андреевна, можно и баба Поля меня звать. Ты хочешь есть?
Оля утвердительно кивнула.
-Ой, а что это у вас веревочки на руке какие-то? А мне такие можно? – девочка указала пальцем на Полино запястье.
Полина Андреевна вдруг перестала улыбаться. Она, быстро вырвав руку из теплых, потных ладошек гостьи, одернула рукав.
-Это я на память завязываю, — быстро ответила она. – Сколько дел нужно сделать, столько и ниточек. Идите есть!
Хозяйка подтолкнула Артема в комнату.
…И вот Оля с отцом уже сидят за круглым, покрытым клеенкой, столом. А хозяйка большой деревянной ложкой накладывает в их тарелки вареную картошку, котлеты.
-Огурчики берите, капусту. Все свое, с огорода!
Огурцы хрустко брызгали рассолом, квашеная капуста длинными, ровными струнками ложилась в тарелку.
Полина смотрела на Артема, а видела перед собой Потапа. Вот так же сидел он, бывало, парнем за этим круглым столом, доедая ужин. За окном шептались темные, январские вечера, а в печке потрескивали, будто ругаясь, поленья. Потап часто заходил к соседке, красавице Полине, как будто просто так. А сам смотрел, смотрел в ее глаза, запоминал каждую черточку румяного лица, следил за ловкими руками… А женился на другой… Поля так и не поняла, почему. Чем эта коротконогая девчонка Арина была лучше домовитой и заботливой Полечки. Но это было уже не важно. Прошлое просыпалось песком между пальцев, а Полина нашла способ отомстить за себя…
-Тетя Поля! — вдруг прервал воспоминания женщины гость.- Спасибо, все было очень вкусно! Мы, наверное, завтра к себе пойдем. Оля совсем спит, да и я что-то устал. Давайте, я посуду помою, а вы отдохните. А потом покажите, где нам можно лечь…
-Нет, что ты! – Полина махнула рукой. – От чего отдыхать-то?! Целыми днями теперь сижу без дела. Я сама все уберу. Идите в ту комнату, — Полина махнула рукой направо. – Я уже все приготовила, только форточку прикройте и ложитесь.
Артем взял Олю за руку и повел ее укладываться спать. Вдруг девочка вырвалась и подбежала к окну.
-Папа! Папа, это наш дом там, в темноте? – она указала рукой в черноту.
-Да, только его не видно.
-Там в окошке горит свет, папа! Смотри! Это мама приехала, она нас ищет, наверное. Побежали скорее!
-Нет, — Артем удивленно вглядывался в темноту. – Мама в городе, она же недавно звонила нам. В доме никого нет, я его закрыл на замок. Тебе просто показалось. Наверное, машина по дороге проехала, фары в окошке отразились…
-Нет! Нет, там кто-то есть!
Тут в комнату вошла тетя Поля и ласково позвала девочку.
-Оленька! Это мышки по дому бродят. Они к вашему приезду готовятся. Ложись спать, а завтра пойдем вместе и посмотрим, как они там все прибрали!
Полина подмигнула Артему. Тот только пожал плечами…
…Оля уже крепко спала, а мужчина еще долго стоял и смотрел в окно – не мелькнет ли луч света в избе, не вспыхнет ли искоркой лампа под розовым абажуром. Было одновременно и страшно, и по-детски волшебно.
Не спала и Полина. Она тоже стояла, смотря на соседский дом, и вздыхала.
-Зачем ты пришел?– шептала она, тревожно наматывая на палец кисточки шали. — Артемку своего повидать? Может, и в последний раз!– Полина вдруг быстро набросила пальто и шагнула за дверь…
…Потап, топчась по пыльному полу в старых валенках, пытался навести порядок в комнате. Сын приехал жить в их доме, нужно встретить его, помочь обустроиться! Душа Потапа, отчего-то заблудившаяся между миром теней и миром людей из плоти и крови, скиталась по земле, не находя успокоения. Он часто сидел в избе, тоскуя по ушедшей жене, вспоминая прошлую жизнь, а потом, с наступлением утра, растворялся в первом луче солнца, чтобы опять весь день маяться своем неупокоением…
Потап обернулся.
На пороге комнаты стояла Полина. Женщина включила фонарь и направила его луч прямо в глаза старику.
-Убери! Слепит же! – заворчал Потап.
-Зачем ты пришел? – Полина зло смотрела на мужчину, заслоняющего лицо рукой. — Ко мне пришел, да? Понял, наконец, что я единственная, кто мог быть с тобой?
Полина сделала несколько шагов вперед и протянула руки к Потапу.
-Обними, скажи, что просишь прощения, поцелуй! – горячо шептала она.
-Не могу я, понимаешь? Полюшка, — он потянулся к ней, но тут же отдернул руки. – Забери все, что хочешь! Дом этот забери, участок, все! Только меня отпусти!
-А мне все не надо! Ты же знаешь, – Полина усмехнулась. – Я тебя жду. А пока ты не со мной, не видать твоей родне счастья. Оля вот часто болеет, — протянула Полина, водя рукой по узорам на стене. — Да и Ирина теперь одна в городе, мало ли что… Артем тоже что-то бледный, не ровен час, сердце прихватит… Видишь, у меня на руке веревочки повязаны?
Полина задрала рукав и показала три разноцветные нитки, затянутые вокруг тонкой руки.
-Они так легко рвутся, — покачала она головой. – Вот Аринина ниточка, красивая была, да как просто было ее разорвать. Да и твоя тоже, шелковая… Как только я поняла, что ты не будешь со мной, я просто ее разрезала. Ох, как много я бы дала, чтобы увидеть твой последний час, но… — Полина развела руками. – Не успела приехать. А вот нитка Артема твоего…
-Зачем ты так? – Потап застонал. – Столько лет прошло, а ты все злишься на меня! Мы бы не смогли жить вместе, пойми! Уже все равно ничего не исправить, оставь Артемку в покое, он ведь мог бы быть твоим сыном!
-Мог, но не стал. Ты виноват в этом. И мне не жаль ни Артема, ни его сопливую дочь, ни твою невестку. Я просто еще не решила, когда их жизни, наконец, сгорят в моей печи. Хотя, наверное, уже пора…
Потап широко раскрытыми глазами смотрел, как Полина ногтями поддевает нитку Артема на своей руке и легко рвет ее. Сплетенная из нескольких тонких веревочек, она начинает расползаться, становится рыхлой, словно бахрома.
-Не надо! – Потап сделал шаг вперед.
Полина лишь рассмеялась, звонко, переливчато, как смеялась девчонкой. Звук ее голоса отражался от стен, падая на пол острыми льдинками…
…Артем ворочался во сне. Кровать с металлической сеткой под матрасом скрипела, клацая кольцами – креплениями, а одеяло все больше свешивалось на пол. Мужчине вдруг стало как-то тяжело, как будто мешок с картошкой поставили ему на грудь и заставили сделать глубокий вдох. Артем застонал и повернулся на бок…
-Не надо? – Полина усмехнулась. — Ну, ладно. Подождем с Артемом. А что насчёт Оли? Она такой болезненный ребенок…
Полина поддела ниточку нежно-розового цвета и потянула чуть вверх…
…Оля вдруг закашлялась во сне, горло, как когда-то давно, сдавил невидимый обруч.
-Папа! – прошептала она. – Папа!
Артем хотел встать и подойти к дочери, но не мог. Каждое движение причиняло такую боль, что, казалось, сердце пронзают тысячами острых кинжалов.
-Оль, я сейчас! Подожди… — хрипел он, но не мог подняться с кровати…
Рука Артема метнулась к тумбочке, и нащупала телефон.
-Ира! Ира! – кричал он в трубку.
Но жена не отвечала. Длинные гудки безжалостно разрывали тишину, заполняя сердце отчаянием…
…-Что я должен сделать? – Потап обречённо посмотрел в глаза Полины.
-Ты? Сам разорвать оставшиеся нити. Тогда мы будем вместе.
-А Артем, Оля и Ира?
-Ну, они будут существовать где-то, но не в твоей жизни, и даже не в жизни друг друга. А у нас с тобой будет другой мир, родятся другие дети. Ты, наконец, сможешь прожить жизнь так, как нужно.
-Как нужно тебе? – Потап усмехнулся.
-А чем я хуже? Арина была глупой и неповоротливой. Я намного лучше! Я бы заботилась о тебе, как не заботилась ни одна женщина, я бы родила тебе сына, гораздо умнее и красивее, чем Артем. Давай попробуем?
Полина подходила все ближе и ближе, Потап уже чувствовал ее холодное дыхание на своей щеке. Ему стало вдруг страшно. Животный, панический ужас заполнял сознание. Мужчина уже не видел ничего вокруг, только Полины, светящиеся во тьме, глаза…
…-Папа, мне тяжело дышать! – хрипло шептала Оля. Она сидела на кровати и испуганно смотрела на бледного отца. – Папа! Помоги мне!
Артем соскользнул на пол и пополз к девочке. В глазах темнело, руки слабели, не давая двигаться вперед…
…Поля подошла почти вплотную. Она аккуратно взяла Потапа за руку, приподняла рукав его пальто и достала из кармана плотную черную нить.
Потап не сводил взгляда с ее движений. Полина уже начала обвязывать ему запястье, когда комнату внезапно озарил ослепительный белый свет.
Полина резко обернулась и испуганно выдохнула — перед ней стояла Ирина.
Потап медленно осел на пол, крепко сжимая ладонь, будто пылавшую изнутри. Он хотел закричать, но вместо слов лишь застыл, наблюдая, как из окна вырвались две птицы — одна черная, словно безлунная ночь, другая — белоснежная, как утренний иней.
Они кружились в небе, скрещивая крылья, бросаясь друг на друга, отлетая, чтобы вновь сойтись в бешеном танце. В их схватке сталкивались две силы: одна — злая, алчная, вырванная у судьбы, другая — чистая, тёплая, наполненная детским смехом и родными объятиями…
На пол возле Потапа с тихим звуком упали четыре нитки: три разноцветные и одна — чёрная, та самая, что была спрятана под рукавом Полины.
Старик, не раздумывая, схватил их и бросил в пылающую печь. Почти сразу он почувствовал, как тяжесть уходит, словно его тело стало невесомым, а душа поднимается всё выше, к Млечному Пути.
Он наконец освободился — черная, злосчастная нить, державшая его на этой земле, горела, извиваясь в огне.
Вместе с ней исчезли и цветные нити, связанные с Артемом, Олей и Ириной. Никто больше не управлял их судьбами — только небо.
Та последняя чёрная нить, которую Полина пыталась завязать на запястье Потапа, теперь лежала под стулом, свернувшись, словно змей.
Огонь, ярко вспыхнув, вырвался из печи, медленно пополз по полу, жадно поглощая всё на своём пути.
Добравшись до нити, он облизал её пламенем, несмотря на то, что черная змейка злобно шипела, скаля острые, призрачные зубы. Но пламя не отступило.
Через несколько мгновений на её месте осталась лишь серая горсть пепла, а огонь затих и вернулся обратно в недра печи.
Небо будто облегчённо выдохнуло, заметив конец схватки.
…Полина исчезла. Её дом стоял в одиночестве, хлопая ставнями, будто звал хозяйку, но напрасно.
На крыльце появилась Ирина. Она решительно распахнула дверь и вбежала внутрь. Осмотревшись, ринулась в ту комнату, где находились Артём и Оля.
Неужели она не успела? Неужели всё было зря?
— Артём! Олечка! — закричала Ирина.
Дом отозвался стоном, половицы жалобно скрипнули.
Она трясла мужа за плечи. Тот медленно открыл глаза, глядя на неё с недоумением.
— Ира? Ты уже приехала? Где Полина Андреевна? Почему я на полу? Что с тобой? Почему ты такая растрёпанная? Почему Оля плачет?
Он хотел задать ещё тысячу вопросов, но Ирина молча поцеловала его. Затем подняла дочь и прижала к себе.
— Я торопилась изо всех сил, моя девочка, — прошептала она. — Но даже ангелы иногда не успевают…
— Ничего, мамочка, — шмыгнув носом, ответила Оля и обняла её за шею. Она почувствовала, как под курткой у мамы шевелятся два сильных, но мягких крыла. — Теперь ведь всё будет хорошо?
Ирина кивнула, и, не говоря больше ни слова, склонила голову на плечо подошедшего Артема.
А на небе в этот миг загорелась новая звезда — яркая, серебристо-голубая.
Потап наконец обрел покой…
