Выбор
Выбор. (новый рассказ)
Смартфон издал короткий звуковой сигнал — пришло сообщение:
— «Паш, привет!»
— «Привет. Это ты сейчас серьёзно?» — быстро набрал Павел в ответ.
— «Вполне. Паш, у меня тест показал две полоски. И, поверь, я точно не бурундук…»
— «Так… Интересно, каким образом? Мы ведь предохранялись, не так ли?»
— «Значит, плохо предохранялись, любимый!»
— «Ладно, вечером обсудим. Шеф уже начинает бросать косые взгляды))»
— «Хорошо. До вечера.»
— «Пока.»
Вечерний разговор оказался нелёгким. Оля была напряжённой, в её взгляде читались следы слёз, которые она, похоже, недавно сдерживала. Павел не стал обижаться — он понимал, что сейчас ей особенно непросто. Но вопрос был серьёзный, требовал спокойного подхода и здравого рассуждения. Ребёнок в их текущей ситуации — это не просто неожиданность, а настоящий вызов.
Их небольшая однокомнатная квартира вполне устраивала двоих — уютная, пусть и тесноватая. Иногда даже устраивали посиделки с друзьями: максимум две пары, без излишеств, просто пообщаться. Многие объёмные вещи вроде зимней одежды, праздничной посуды и прочего хранились у родителей Павла, и по мере надобности они забирали то, что требовалось.
Кроме жилищного вопроса, были и профессиональные сложности. Оба недавно сменили работу, устроившись в более перспективные компании. Чтобы закрепиться, зарекомендовать себя и продвинуться дальше, нужно было выкладываться на полную. И в этой гонке появление ребёнка явно не способствовало карьерному росту.
Оле, как будущей матери, грозил декрет, а значит — пауза в карьере. И это одна история — когда в декрет уходит ценный сотрудник, которого все ждут с нетерпением, и совсем другая — когда твой уход, как и возвращение, никто не заметит. После декрета снова стать нужной и востребованной не так-то просто — ведь теперь приоритетом становится семья, а не переработки или срочные проекты.
Паша в декрет не уйдёт, конечно, но и его эффективность могла пострадать. Бабушки и дедушки в их случае — не ежедневные помощники. Придётся вдвоём справляться с бессонными ночами, коликами, уборкой, готовкой и при этом сохранять лицо на работе.
Помимо этого, были и менее острые, но всё же важные моменты. Оба мечтали в ближайшее время слетать на море, пожить немного «для себя», расслабиться. Планировали обновить мебель, перекрасить стены, сделать косметический ремонт. В эти планы появление малыша никак не вписывалось.
Беременность стала для них настоящим потрясением. Они ведь не рассчитывали на это — тщательно предохранялись, как им казалось. И новость застала врасплох: такого просто не должно было случиться!
Когда эмоции немного улеглись, они смогли спокойно поговорить.
Сначала пытались выяснить, где и как произошёл сбой. Обсуждали разные варианты, но ни один не казался убедительным. В итоге пришли к выводу: произошедшее надо просто принять как факт. Теперь главное — не искать виноватых, а сосредоточиться на решении, которое устроит обоих.
– Ну не могу я сейчас в декрет уходить, как ты не понимаешь! – чуть не плакала Оля.
– Как раз понимаю, очень понимаю! – грустно возражал Паша. – Значит, придётся делать аборт.
– И абортов твоих тоже не хочу! Во-первых, это опасно, во-вторых, больно, а в третьих – подло!
– Ну, опасно, это понятно, можно чего-то навредить. Больно – это необоснованные страхи, там всё сделают в лучшем виде, мы же будем делать операцию официально, в хорошей клинике, это у тебя просто предубеждение. А вот почему подло, не понимаю!
– Потому! Ребёнок не виноват, что его родители не смогли уберечься, а расплачиваться ему!
– Да нет там ещё никакого ребёнка, это вообще не аборт, а всего лишь чистка, так вроде называется, – пожал плечами Пашка.
– Чурбан ты бездушный, – всхлипнула Оля, – ребёночек начинает жить с момента зачатия, а раз тест показал беременность, то значит, он уже живёт! А тебе “просто чи-и-истка”!
– Ну хорошо, давай тогда ребёнка оставим, ты родишь, вырастим, воспитаем, – нервно хрустнул пальцами глава семьи.
– Умный какой, “ты родишь”! Иди, вон, и сам рожай, если хочешь! А я не хочу рожать! Меня недавно Вероника Антоновна вызывала…
– Начальница твоя? – хмуро поинтересовался Паша.
– Ну да. Расспрашивала, как работается, всё ли понятно, нужна ли помощь. Потом так, между делом, поинтересовалась, знаком ли мне 115-й проект, и не хочу ли я к нему подключиться? А 115-й, это совсем другой уровень, если там себя показать, то можно многого добиться. Но тогда не по-детски впахивать надо будет, особенно в первые дни, какой уж там декрет…
– А как же тогда море?
– А до моря ещё больше полугода. Как раз бы успела в курс дела войти, запустить, отладить, и на недельку-другую смыться, контролируя работу в онлайне. А теперь… теперь всё прахом… – она опять горько заплакала.
– Ну почему сразу “прахом”? Ты можешь точно также запустить свой проект, а потом контролировать его онлайн, сидя дома в декрете!
– Во-первых, никто меня не поставит на проект, узнав о беременности. А во-вторых, даже если случится такое чудо, как я буду контролировать проект сначала с токсикозом, а потом с ребёнком на руках?
– И что мы будем решать? Аборт делать нельзя, ребёнка рожать ты не хочешь…
– Я не знаю, ну придумай что-нибудь!
– Что я придумаю, родная? У меня нет знакомых волшебников, которые могут отмотать время назад, или изменить реальность. Надо выбирать решение, исходя из того, что есть сейчас…
– То есть, ты спихиваешь это решение на меня? Мне надо решить, что делать, кого или что загубить, ребёнка либо продвижение по работе? А ты в любом случае останешься незапятнанным, и при работе, и совесть чиста, и выбор не нужно делать, причём выбор заведомо проигрышный, пусть жена мучается этим выбором, а ты…
Оля вытерла слёзы, высморкалась в платок, глубоко вздохнула.
– Ладно, милый, уже поздно, не знаю, как ты, а я вымоталась ужасно. Всё, оставим все эти пустые разговоры, утро вечера мудренее, а завтра я решу, что делать. Сама решу, не буду тебя дёргать. Всё, спокойной ночи!
Утром они поднялись и стали собираться на работу, как обычно – Оля приготовила завтрак, собрала Паше одежду, проверила всякие мелочи: чистый носовой платок, ключи, кошелёк. Поправила воротник его рубашки, привычно поцеловала на дорогу – он уходил раньше.
– Паша, я всё решила, сегодня пойду в поликлинику, чтоб выписали направление, нам сейчас действительно не до ребёнка. Всё сделаю сама, ты работай, как обычно. Я с врачом ещё посоветуюсь, как избежать подобных ситуаций потом. В общем, не загружайся, это действительно женские вопросы.
Павел ушёл не в лучшем настроении, хотя Оля приняла решение самостоятельно, он чувствовал себя виноватым. Писал ей сообщения, спрашивал, как дела. Она отвечала односложно, ссылаясь на загрузку по работе. Уже вечером написала: “Была у врача. Дома всё расскажу”. Ну правильно, срочности нет никакой, так, узнать подробности.
Оля пришла вскоре после него. Помыла руки, переоделась, они сели за стол на кухне.
– Ну, как врач, что сказал? – неловко начал разговор Паша.
– Ты знаешь, Паш, даже не знаю, как тебе сказать… Врачиха долго меня смотрела, делала всякие тесты и анализы, даже УЗИ, в общем… нет у меня там ничего…
– Чего у тебя нет? – немного испуганно спросил он.
– Того нет. Оплодотворённой яйцеклетки. Всё пусто и чисто, я не беременна.
– Ну ничего ж себе! А что случилось, тест ошибся, или врачиха?
– Алла Евгеньевна – гинеколог с тридцатилетним стажем, а задача проще пареной репы: беременна-не беременна. Так что вряд ли это она. Тем более, использовались разные способы, и все показали один и тот же результат – беременности нет!
– Значит, тест наврал! – облегчённо вздохнул Паша, – а я всегда думал, что эти тесты ошибок не дают.
– Дают, милый, ещё как дают, я почитала кое-что на ранних сроках иногда сбои случаются.
– Ну, значит, у нас был сбой. Теперь можно спокойно продолжать нашу малосемейную жизнь, думать о карьере, отпуске у моря, откладывать деньги, и не задумываться по поводу тяжкого выбора!
– Можно, конечно, – рассеянно сказала Оля, – а можно и задуматься.
– О чём ещё надо задумываться? – немного раздражённо спросил Паша: всё так хорошо разрешилось, а жена придумывает какие-то сложности!
– Пашенька, ты помнишь, что вчера говорил? Ну, типа нет у тебя знакомых волшебников, чтобы изменить реальность?
– Ну да, говорил что-то подобное…
– А я потом задумалась, а если бы можно было изменить эту самую реальность, ну просто вот так, нет никакой беременности, и всё!
– Оль, ну чё ты, фэнтези прям начиталась, – поморщился Павел, – изменить реальность, надо же! Я просто так сказал, к слову, а ты…
– А я запомнила эти слова, и так мне захотелось, чтобы просто ничего не было, не заморачиваясь, каким именно способом, просто не было и всё! А потом я заснула, и утром пришло решение – чёткое, ясное, словно выстраданное, обдуманное, выпестованное: ребёнок, родившийся сейчас не будет счастлив, его не хотят, он станет мешать. Поэтому придётся выбирать не его, а карьеру, отдых у моря, малосемейное существование. Я почувствовала даже некое облегчение – решение принято, сомнения позади, шла на приём спокойно, уже не сомневаясь. А когда выходила из поликлиники, вдруг почувствовала внутри себя пустоту, словно из меня что-то ушло, как будто я действительно убила этого ребёнка, он был, а потом исчез, просто исчез, потому что мы оба не захотели, чтобы он родился. Мне кажется, что он ушёл к другим людям, знаешь же, есть пары, которые не могут зачать ребёнка, а потом р-раз, и вдруг! Родители в радостном шоке, врачи разводят руками – этого не может быть!
– Ольчик, ну что ты в самом деле! Как может ребёнок, зачатый одной парой, родиться у другой?
– Не знаю, милый, наверное, просто к другой паре переходит его душа, ну и внешность немного меняется. Не знаю! Я не учёный, рассказываю только свои ощущения, а не факты…
– Олюшка, родная, тебе не в чем себя винить! Всё закончилось, будем жить в настоящем и не выдумывать себе проблемы!
– Да, любимый, ты прав, всё кончилось. Прости, я пойду спать прямо сейчас, ужасно устала.
– Да-да, конечно, успокойся, поспи, забудь всё плохое…
Оля ушла в спальню, а Паша остался сидеть за столом. Почему-то он был уверен, что произошедшее оставит глубокий след в душах, и ему надо будет приложить много сил, чтобы не разрушить их отношения, потому что Оля ещё очень долго будет чувствовать вину за неслучившуюся гибель неродившегося, а может, и не зачатого ребёнка…
Прошло две недели. Снаружи почти ничего не изменилось — они по-прежнему завтракали за маленьким кухонным столом, по утрам спешили на работу, делали покупки, смотрели сериалы по вечерам. Но что-то между ними будто сдвинулось — словно невидимая щель пролегла между двумя когда-то неразделимыми половинками. Ни ссор, ни громких слов, ни укоров. Только тишина. Застывшая, плотная. Паша чувствовал её особенно остро. Ему казалось, что Оля с каждым днём отдаляется, медленно, но неумолимо.
Он пытался говорить с ней. Спрашивал, как дела, как проект, как она себя чувствует. Она отвечала, но ответы были короткими, ровными, иногда почти механическими. Ни вспышек радости, ни нежности, ни привычной иронии. Как будто эмоции у неё отключились. Он пытался приобнять — она позволяла, не отталкивала, но не прижималась в ответ. Он замечал это и отстранялся, боясь спугнуть, навредить, нарушить что-то хрупкое и ускользающее.
В одну из суббот он решился.
— Оля, послушай… Мы не можем так жить. Это неправильно. Мы вроде бы рядом, но будто на разных берегах. Я не узнаю тебя. И себя не узнаю.
Оля молчала, смотрела в окно. Он продолжил:
— Я не давлю. Но, может, поговорим? Мне важно, как ты себя чувствуешь. Не физически — в душе. Пожалуйста.
Она долго молчала. Потом медленно повернулась и произнесла:
— А я не знаю, Паша. Правда. Вроде бы всё хорошо. Но внутри… пусто. Словно я оставила что-то в прошлом, за дверью, которую захлопнули, и теперь она не открывается. Я иду по жизни дальше, делаю всё, что должна. Но это как будто уже не я, а кто-то другой.
— Это потому, что… ты почувствовала, будто действительно потеряла кого-то?
Она кивнула. В глазах её застыли слёзы, которые не могли или не хотели скатиться.
— Я же понимаю, что, скорее всего, никакой беременности и не было. Просто ошибка теста. Биология. Но в какой-то момент я почувствовала, что он есть. Не телом — душой. Я мысленно разговаривала с ним, пока шла в поликлинику. Уговаривала простить меня. А потом… мне сказали, что его нет. И у меня ощущение, что я сама его отдала. Тому, кто сможет… быть для него лучшим родителем. Я выбрала себя. И карьеру. И тебя. Но в этой победе — будто поражение.
Паша не знал, что сказать. Он впервые увидел в ней не просто жену — человека, сделавшего сложный выбор, пережившего внутреннюю драму, не озвученную до конца. И теперь понимал: его участие должно было быть больше, глубже, вовремя.
— Прости меня, — сказал он. — Я оставил тебя одну в этот момент. Я думал, что делаю правильно — не давлю, даю решать тебе. Но, наверное, это и была моя ошибка. Я должен был быть рядом. Не советами, а просто рядом. Обнимать. Молчать. Плакать вместе.
Оля вдруг опустилась рядом на пол, обняла его за талию и прижалась щекой к его животу.
— Спасибо, что сейчас ты это сказал. Я боялась, что ты не поймёшь. Или забудешь. Или не заметишь.
Он гладил её по голове. Потом поднял и посадил рядом на диван. Они долго сидели, молча, тесно прижавшись друг к другу.
Недели шли. Оля втягивалась в работу. Проект 115-й оказался действительно важным — мозговыносящим, требующим полной самоотдачи. Она горела им, как костром. И всё же что-то внутри не отпускало.
Однажды вечером, придя домой позже обычного, она села за ноутбук и распечатала страницу форума: «Женщины, потерявшие нерождённых детей». Там были сотни историй — похожих и не похожих. И в каждой читалась боль, вина, борьба за принятие и прощение. Она читала до полуночи, не замечая времени. А потом пошла в ванную и, не включая свет, долго стояла перед зеркалом.
— Ты был… Или нет… Но я запомнила тебя. И, если всё же ты был — прости. Я ещё не готова была стать мамой. Но я не забываю.
Она больше не чувствовала пустоты. Появилась боль — тихая, несмолкаемая. Но боль — это тоже жизнь. Это признак того, что душа жива и способна чувствовать. Способна исцелиться.
Через несколько месяцев они полетели на море — в Испанию. Маленький городок, апартаменты в двадцати минутах от пляжа, апельсиновые деревья во дворе, утренний кофе на балконе. Они впервые за долгое время снова смеялись вместе, фотографировались, держались за руки, ели мороженое прямо на ходу. И снова — были близки. По-настоящему.
Однажды вечером, уже перед отлётом, они сидели на берегу, глядя, как солнце садится за горизонт.
— Помнишь, как ты тогда сказала, что душа ребёнка может уйти к другим людям? — спросил Паша.
— Да… — кивнула Оля.
— А если он не ушёл?
— Что ты имеешь в виду?
— Может быть, он просто… ждёт. Ждёт, пока мы сами будем готовы. Не как карьеристы, не как загнанные люди. А как настоящие — способные нести ответственность, дарить тепло. Может, он ещё вернётся.
Оля посмотрела на него. Долго, внимательно.
— Если вернётся — я буду рада. Но уже не так, как раньше. Не с паникой. А с благодарностью.
Год спустя. Осень.
На кухонном столе — новый тест. Две полоски. Но на этот раз — не тревога, не страх. Только светлая, тёплая тишина.
— Паш, привет, — сказала Оля, улыбаясь, как тогда, в том самом сообщении.
— Привет, коли не шутишь, — машинально ответил он, поднимая глаза от телефона.
— Не шучу. У нас снова две полоски.
Он подошёл, обнял, долго молчал.
— Значит, он вернулся.
— Или она, — прошептала Оля, прислушиваясь к лёгкому, едва ощутимому теплу внутри себя.
На этот раз они не боялись. Всё было по-другому.
